Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца] - Андре Бьёрке

— Может быть, он смолоду страдает какими-нибудь комплексами? — предположила Эбба.

— Точно. На чердаке у него хранится собрание порнографической литературы, — подхватила Моника. — Недаром я сказала, что он мне не нравится.

Танкред сунул в рот очередную спичку.

— Кто знает, не связано ли это каким-то образом с тем, что происходит в Каперской усадьбе, — сказал он. — Я намерен посетить эту чердачную комнату еще до отъезда из Хейланда. Даже если мне придется проникнуть в дом без разрешения…

Вечером мы снова сидели в гостиной Каперской усадьбы. Карстен пришел к нам с ответным визитом, Арне успел вернуться из Лиллесанна. После ужина мы решили сыграть в карты, все предпочли покер. Арне принес виски с содовой, и мы с головой ушли в эту благородную азартную игру.

Мы не ограничивали ставки, но для начала все ставили понемногу; несколько раз Эбба, Танкред и я разделили банк между собой. Потом Арне дважды пытался увеличить ставку, но оба раза был вынужден вскрыться, и каждый раз у него не было даже пары. Карстен выигрывал.

Арне продолжал проигрывать. Карты ему выпадали плохие, но он не хотел выходить из игры; его блеф становился все откровеннее. «Странно, что он такой плохой игрок, — подумал я. — Мог бы играть и получше».

Снова сдали карты. Мне выпало два короля. Я поменял три карты, и мне попался еще король.

— Сколько карт меняешь, Арне?

— Нисколько.

Арне прилагал усилия, чтобы выглядеть похожим на сфинкса в Гизе. Неужто он хочет, чтобы мы поверили, будто у него есть стрит или флешь-рояль? Его трюки всем уже были известны. Я начал игру, поставив на кон десять крон. Этот банк достанется мне.

— Пятьдесят сверху, — сказал Арне и бросил на стол горсть жетонов.

Остальные вышли из игры.

— Что ж, ты человек богатый, тебе ничего не стоит потерять тысячу, другую. Пятьдесят сверху, господин директор, — сказал я.

— Еще сто, — тут же отозвался Арне.

Куча жетонов на столе росла, как пирамида Хеопса.

— Я тебя вижу насквозь, — обратился я к Арне. — И уверен, что у тебя нет даже дохлой пары. У тебя еще есть шанс пасануть. Сделай это немедленно и получишь пять крон в утешение.

Арне с достоинством положил на стол четыре карты: червовый валет, девятка, восьмерка и семерка.

— Делим банк, удваивай ставку или меняй карты, — предложил он.

Я посмотрел ему в глаза. Он напустил на себя самоуверенность — этакий мелкий воришка, пойманный с поличным возле сейфа, который пытается изобразить из себя Арсена Люпена. Такое предложение вообще-то всегда говорит о слабой позиции.

— Удваиваю, — объявил я. — Играл бы ты лучше в подкидного дурака, Арне. Выкладывай последнюю карту. У меня три короля.

С широкой ласковой улыбкой он открыл десятку треф. Оказывается, ему выпал стрит при сдаче! Это было попадание в яблочко, заранее подготовленное рядом обманных маневров. Не было никакого сомнения, что директор «Мексикэн Ойл ЛТД» умеет играть в покер. Это не ему, а мне следовало играть в подкидного дурака на орехи. В течение нескольких минут я проиграл сумму, равную двум месячным окладам норвежского служащего.

Арне сгреб карты.

— А теперь я предлагаю вам другую азартную игру, в которой на кон будут поставлены не деньги, а нервы, — сказал он.

— Так обрывать игру неблагородно, — возразил я. — Я разорен, хочу отыграться…

— О своем материальном положении не беспокойся. — Арне снова налил всем виски и сделал большой глоток, не дожидаясь других. — Можешь считать, что проиграл мне скромный аванс твоего жалованья в качестве управляющего. Давайте все-таки сыграем в мою игру. Должен сразу огорчить дам: их участие в игре исключено. Несмотря на достижения женской эмансипации, в отдельных случаях превосходство сохраняется за сильным полом. Есть еще островки дикой природы, где от мужчины требуются мужские качества и достоинства воина ценятся превыше всего. Выпьем за Джека Лондона.

Арне говорил торжественно, как будто декламировал стихи, это означало, что он захмелел. Он чувствовал себя Шекспиром и на ходу сочинял драматический монолог. Чтобы художественная пауза выглядела более естественной, он подошел к камину и подбросил в огонь поленьев. Это был великолепный голландский камин, выложенный изразцами с изображением ветряной мельницы.

— Объясни по-человечески, что за игру ты предлагаешь? — потребовала Эбба. — И почему мы с Моникой не можем в ней участвовать? Это так опасно?

Арне обернулся к нам. Он засунул руки в карманы и прислонился спиной к каминной полке.

— Да, весьма вероятно, — ответил он. — Как в психическом, так и в физическом смысле. Однако нас четверо сильных мужчин с крепкими нервами и изрядной мускулатурой. Я предлагаю, чтобы каждый из нас внес свою лепту в разгадывание тайны, нависшей над этим домом. Поскольку наше привидение предпочитает появляться в Желтой комнате, я предлагаю мужчинам переночевать там по очереди. Поодиночке.

— Но почему поодиночке? — воскликнул я. — Почему не вчетвером? Тогда бы…

— Риск был меньше? Ты это хотел сказать? Возможно, ты прав. Но, боюсь, в этом случае к нам никто не явится. Привидения не любят шумных компаний. Нет, рассчитывать на встречу с врагом мы можем лишь поодиночке. Кроме того, существует еще и спортивный интерес. Каждый должен пройти испытание на выдержку.

— Прекрасная мысль! — поддержал его Карстен. — Пора начинать работать профессионально. И пора уже вам, закоренелым материалистам, получить удар в под-дых.

— Арне, ты считаешь, что мы должны вступить в борьбу с капитаном Корпом безоружными? Полагаясь только на свой боевой дух и кулаки? — спросил Танкред. — Или ты вооружишь нас распятием?

— Я думаю, небольшой браунинг принесет больше пользы. У меня есть пистолет седьмого с половиной калибра. Мы будем класть его на тумбочку рядом с кроватью или под подушку. Ну как, начнем игру, господа? Я предлагаю тянуть жребий, чтобы определить очередность.

— Я тоже хочу участвовать! — запротестовала Эбба. — У меня, между прочим, приз за стрельбу из пистолета, и я нисколько не боюсь старых пиратов. Я требую…

— Исключено! — прервал ее Арне. Он снова сел за стол и стал тасовать карты. — Это игра только для мужчин.

Он положил перед собой колоду веером.

— Пусть каждый вытянет карту. Пики — высшая масть, трефы — низшая. Чем ниже карту вытянешь, тем раньше будешь ночевать в Желтой комнате. Начинай, Пауль.

Я успел слегка захмелеть и потому нашел игру забавной. Просто удивительно, как прибывает храбрости, стоит только немного выпить. Даже самый безнадежный трус после трех порций виски с содовой чувствует себя Цезарем и смело бросается переходить Рубикон.

И все-таки я не мог скрыть облегчения, когда увидел, что вытянул короля пик. Арне открыл свою карту — это была двойка треф.

— Увы, мельче карты быть уже не может, — сказал он покорно. — Выходит, я первый ночую в комнате капитана.

Карстен вытянул четверку бубен, а Танкред — бубнового валета.

— Итак, сегодня ночью я должен изгонять из этой комнаты злых духов, — сказал Арне. — Завтра ночью там будет ставить свои оккультные эксперименты Карстен. Послезавтра очередь Танкреда. И завершит игру Пауль. Он же отвечает за похороны, если мы один за другим скончаемся от шока.

Моника нахмурилась.

— Не нравится мне эта игра, — заявила она. — У этой мальчишеской забавы могут быть трагические последствия. Разве может кто-нибудь знать…

— Решение принято четырьмя голосами против двух! — объявил Танкред. — И вообще, в большинстве европейских парламентов голоса оппозиции во внимание не принимаются. Я согласен с Арне: это действительно азартная игра. Думаю, что за четыре ночи мы подойдем к истине.

Карстен кивнул:

— И к истине, и к нервной клинике. Но я одобряю этот план.

Глава седьмая

ИНТЕРМЕЦЦО В ДОЖДЛИВУЮ ПОГОДУ

В половине десятого я спустился вниз, настроение там царило самое радужное. Эбба и Моника накрывали стол к завтраку. В лучах предосеннего солнца нежился рулет из телятины, поблескивали сардины и вспыхивал желтым огнем апельсиновый джем. Уютно примостившись у камина, Танкред изучал старый номер «Нью-Йорк газетт».

— Мир дому сему, — сказал я. — А наш хозяин еще не показывался? Его как, можно еще числить среди живых?

— Да, я слышала, как он возился в этой камере ужасов, — сказала Эбба. — Я постучала, хотела зайти проведать его, но он почему-то запер дверь. Сказал, что скоро придет. Стало быть, пока жив. Правда, голос у него звучал как-то глухо.

— Это ничего не значит, — сказала Моника. — Арне тщеславен, как французская гетера. Он никогда не покажется на люди, не завершив утренний туалет и не вымыв лицо лавандовым мылом. А вот и он!